Księgi metrykalne chrztów Kościoła rzymskokatolickiego dekanatu białostockiego z II połowy XIX wieku : treść i struktura metryk : alfabetyczne spisy imienne. Tom 3, Rok 1885

Abstract

The subject of attention in the third volume of the series Birth Certificates of the Roman‑Сatholic Church of the Bialystok deanery from the Second Part of the 19th century… is the content and structure of the birth certificates of eighteen parishes included in the deanery in 1885, the alphabetical name registers of births included in these manuscripts, as well as the structure of the anthroponymic models used to identify people in these registers. Moreover, the issues of the influence of the Russian language and Russian naming culture on the Polish anthroponymic system during the Russian partition were discussed. The edition of the original alphabetical registers of born (and baptized) persons with a commentary in the form of a description of the type and structure of anthroponyms included in registers, the resource of names, the phenomenon of multiple names, changes in the graph and the pronunciation of surnames was the main purpose of this work. In addition, restoring the Polish version of the names and surnames noted in these documents and presenting them in separate tables was an important task. In the process of restoring the Polish version of surnames and names, in many cases, apart from transliteration, a transformation had to be made because the changes were quite profound. The comparison of the structure of the described and already published registers from 1875 and 1880 with the register from 1885 made it possible to determine the similarities and differences in the methods of identifying people in individual parishes of the Białystok deanery (Dacewicz, Chomko, Smakulska, 2017; Dacewicz, Romanik, Smakulska, 2019). Seven methods of registration were distinguished in the registers from 1885, because, similarly to the above‑mentioned years, there was no uniform, applicable in all parishes, model for making an alphabetical register of children baptized that year. Different noting methods were used in individual years even in the same parish, e.g. in the Niewodnica parish in the register of 1875, three‑element anthroponymic model was used: the child’s surname, the child’s first name and patronym (Russian otčestvo), e.g. Вильчевскiй Михаилъ Доминиковъ; in the 1880 register there was a four‑element anthroponymic model: the child’s surname, the child’s first name and the name of the father and mother in the genitive (whose son?, whose daughter?), e.g. Грабовскiй Иванъ Матвея и Анастазiи, while in the 1885 register two‑element anthroponymic model was used: the child’s surname and first name, e.g. Зайковскiй Осипъ, Жолковска Александра, which may indicate a return to the Polish identification model. There are also explicit differences in the registers in the birth certificates of the Dolistowo, Jasionówka and Suraśl parishes [see Księgi metrykalne – porównanie spisów z 1875, 1880 i 1885 roku]. On the other hand, in these years three‑element model was consistently used in the Bialystok and Knyszyn parishes (e.g. Вержбицкiй Петръ Осиповичъ, Минкевичъ Ядвига Александровна), and two‑element model in the Goniądz, Turośń and Zabłudów parishes (e.g. Грабовскiй Антонъ, Грабовска Елена). The obligation of creating the birth certificates of the Roman Catholic Church in Russian1, imposed by the tsarist authorities, made it necessary to adapt the noted form of personal names in notations and alphabetical name registers to the phonetic, graphic and orthographic principles of this language. Surnames and names were changed and modified, among others because they were saved in the Cyrillic alphabet, but also taking into account the Church canon of names and their Russian versions, which was particularly visible in the case of names given at baptism in individual parishes ‒ names in the Orthodox and Russian versions were dominant, e.g. Иван, Осип, Екатерина, Софья. The Russian naming culture and the striving for Russification of Polish culture, including Polish personal names, also had a significant influence. Review and structural analysis of original registers from seventeen parishes from 1875, seventeen2 from 1880 and eighteen from 1885, containing surnames and first names of children born in the Białystok deanery (in some parish registers, additionally the patronym, the name of the father or the name of the father and mother), showed that the scope of changes and the degree of Russification of the Polish personal names varied in individual parishes. The way of identifying people by name has been adapted to the Russian system to the fullest extent in the Białystok, Knyszyn, Giełczyn and Brzozówka parishes, as evidenced by the presence of three‑element identification models typical of the Russian naming practice, containing the surname, first name and patronym (Russian otčestvo) of the baptized child. Another characteristic change is connected with Polish surnames created with the suffix -ski. They were noted in the Russian version, i.e. with the suffix -skij (-скiй), e.g. Богданскiй Юльянь Антонiевь 1 In the Bialystok deanery in 1849. 2 There were 18 parishes in the Bialystok deanery in 1880, but there was no annual alphabetical list of born children in the Juchnowiec parish. (in a few cases the Polish version was left). Female surnames created using the affix -ska were noted much more often in the Polish version, e.g. Бартницка Анастазiя Сeменовна. However, structures with the Russian ending -aja (in the suffix -ская), e.g. Боровская Анна Ивановна, are found more often in registers from 1885 than, for example, in registers from 1875. The surnames of women, in accordance with the decree of the tsarist authorities, were often noted in masculine form, i.e. without the patronymic or marytonimic suffixes, customarily used in Poland, e.g. Гилъ Стефанiя Ивановна, Данилюкъ Марiянна, including foreign names, e.g. Ральфъ Констанция Константинoвна. In all lists the names were noted in the Orthodox/Russian version or in the Polish version, when there was no Russian equivalent. In a few parishes, in the baptism books in 1885, it was deliberately attempted to write the names in the Polish version, e.g. in the Kalinówka parish, in Goniądz parish mainly female names. The custom of giving two (or more) names at baptism, which came to Poland from Western Europe and was adopted for good, especially among the gentry and the aristocracy, during the Russian partition was cultivated to a limited extent, mainly in the big‑city Białystok parish, e.g. Чачковский Брунонъ‑Освальдъ Константиновъ, and in a small Supraśl parish, where German colonists and factory owners settled, e.g. Энгельсъ Jоаннъ‑Мария- Отто. Alphabetical lists of baptized children in other parishes usually do not contain double names or contain one to several cases. The lists of children born in the Białystok deanery in 1885, published in print and with a philological commentary, will allow for a detailed description of the changes that took place in personal names system of this area under the influence of the Russian language. The publication of valuable handwritten sources, rich in own personal names, should significantly facilitate, among others, collecting the names used in the analyzed period, elaborating a frequency dictionary of names, compiling of dictionary of surnames and their analysis in semantic‑structural, typological‑statistical and sociological‑cultural approach3. The edition of subsequent volumes of birth certificates would be the basis for intensifying research and writing a monograph on the 19th‑century anthroponymy of Podlachia, which is still beyond the reach of real possibilities. It is worth defining in the monograph the role of the surname in social and family life in the context of changes that took place in the anthroponymic system, about which, among others, Zofia Kaleta wrote: “The widespread belief in the rightness of cultivating the tradition of having the same surname as other family members was rooted not only in the need to identify people more precisely in the developing society, but also in the emotional attitude that Polish citizens had towards 3 The latter mentioned approach will require reference to birth certificates that contain complete information about the parents’ origin and social status, their names, etc. their surname from the Middle Ages, as well as the role which the family played in the political and social life, and the father played in the family”4. The customary surname as an institution of customary law was a value, an expression of the tradition of common origin and family ties. The family surname was a symbol of the family, the link of all its members for generations. When it was forcibly changed ‒ first under the partition and then during the repolonization period, the situation was not only emotionally difficult. The bearers of changed surnames often had to face problems also in legal terms. Hence, the publication of original lists of personal names may enr ich our knowledge about the development of Polish names.

В третьем томе серии Księgi metrykalne chrztów kościoła rzymskokatolickiego dekanatu białostockiego z II połowy XIX wieku… предметом внимания является содержание и структура метрических книг восемнадцати приходов, входивших в состав деканата в 1885 году, алфавитные указатели родившихся, включенные в эти книги, а также структура антропонимических моделей, используемых для идентифи- кации лиц. Кроме того, обсуждались вопросы влияния русского языка и русской традиции именования на польскую антропонимическую систему в период раздела Польши и присоединения к Российской империи. Основная цель заключалась в редактировании оригинальных алфавитных списков родившихся (и крещеных) с комментариями в виде описания типа и структуры антропонимов, включенных в данный список, фонда имен, явления использования нескольких имен, изменений в графике и звучании фамилий. Кроме того, важной задачей было восстановить польский вариант имен и фамилий, записанных в этих документах, и представить их в отдельных таблицах. В процессе восстановления польской версии фамилий и имен во многих случаях, рядом с транслитерацией, приходилось проводить трансформацию, потому что изменения были довольно серьезными. Сопоставление структуры описанных и уже опубликованных указателей за 1875 и 1880 годы с указателем за 1885 год позволило установить сходство и различие в методах именования людей в отдельных приходах Белостокского деканата (Dacewicz, Chomko, Smakulska, 2017; Dacewicz, Romanik, Smakulska, 2019). В указателях за 1885 год было выделено семь способов регистрации, потому что, как и в вышеупомянутые годы, не было единой, применяемой во всех приходах, модели для составления алфавитного указателя детей, крещенных в данном году. Даже в одном и том же приходе использовались разные методы записи в отдельные годы, например, в приходе Неводница в указателе за 1875 год использовались трехэлементные антропонимические сочетания: фамилия и имя ребенка и отчество, например, Вильчевскiй Михаилъ Доминиковъ; в указателе за 1880 год – антропонимические сочетания, состоящие из четырех элементов: фамилия и имя ребенка, а также имя отца и матери в родительном падеже (чей сын?, чья дочь?), например, Грабовскiй Иванъ Матвея и Анастазiи, в то время как в указателе за 1885 год – двухэлементные антропонимические сочетания: фамилия и имя ребенка, например, Зайковскiй Осипъ, Жолковска Александра, что может указывать на возвращение к польской модели идентификации. Существуют также явные различия в указателях в книгах приходов Долистовo, Ясенувка и Сураж (см. Księgi metrykalne – porównanie spisów z 1875, 1880 i 1885 roku). В приходах Белосток и Кнышин, в свою очередь, в упомянутые годы последовательно использовалась трехэлементная модель (например, Вержбицкiй Петръ Осиповичъ, Минкевичъ Ядвига Александровна), а в приходах Гонёндз, Туроснь и Заблудув – двухэлементная (например, Грабовскiй Антонъ, Грабовска Елена). Обязанность вести метрические книги Римско‑католической церкви на русском языке, введенная царской властью1, вызвала необходимость адаптации записи личных наименований в метрических книгах и алфавитных указателях к фонетическим, графическим и орфографическим принципам этого языка. Фамилии и имена, среди прочего, были изменены и модифицированы, потому что они реализовались на кириллице, но также с учетом церковного канона имен и их русских версий, что особенно заметно в случае имен в отдельных приходах – церковные и русские имена были доминирующими, например, Иван, Осип, Екатерина, Софья. Русская традиция именования и стремление к русификации польской культуры, включая польские собственные имена, также оказали значительное влияние. Обзор и структурный анализ оригинальных алфавитных указателей семнадцати приходов за 1875 г., семнадцати2 за 1880 г. и восемнадцати – за 1885 г., содержащих фамилии и имена детей, рожденных в Белостокском благочинии (в некоторых приходских книгах дополнительно указывается отчество, имя отца или имя отца и матери), показали, что объем изменений и степень русификации польских собственных имен в отдельных приходах различны. В наибольшей степени способы личной (по фамилии и имени) идентификации людей адаптированы к русской системе в приходах Белосток, Кнышин, Гелчин и Бжозувка, о чем свидетельствует наличие типичных для русского языка трехэлементных моделей наименований, состоящих из фамилии, имени и отчества крещеного ребенка. Другое характерное изменение касается польских фамилий, образованных при помощи суффикса -ski. Они были отмечены в русской версии, то есть, 1 В благочинии Белосток в 1849 году. 2 В деканате Белосток в 1880 г. было 18 приходов, но в приходе Юхновец не составлялся ежегодный алфавитный указатель рожденных детей. с суффиксом -скiй, например, Богданскiй Юльянь Антонiевь (польский вариант остался в нескольких случаях). Женские фамилии, образованные при помощи форманта -ска, встречались в польской версии гораздо чаще, например, Бартницка Анастазия Семеновна. Однако структуры с русским окончанием -aя (в суффиксе -ская), такие как Боровская Анна Ивановна, чаще встречаются в указателе за 1885 год, чем, например, в указателе за 1875 год. Фамилии женщин, согласно указу царской власти, часто выступали такжев мужской форме, то есть, без общепринятых в Польше патронимических или матронимических суффиксов, например, Гилъ Стефанiя Ивановна, Данилюкъ Марiянна, в том числе также фамилии иностранного происхождения, например, Ральфъ Констанция Константинoвна. Во всех указателях имена записывались в православной/русской версии или в польской версии, когда русского эквивалента не было. В некоторых приходах в метрических книгах за 1885 год сознательно пытались написать имена в польском варианте, например, в приходе Калиновка, в приходе Гонёндз – это касалось преимущественно женских имен. Обычай давать при крещении два (или более) имени, который пришел в Польшу из Западной Европы и был принят на долгое время, особенно среди дворянства и знати, во время раздела Польши и присоединения к Российской империи культивировался в ограниченной степени, главным образом в крупном городском приходе Белосток, например Чачковский Брунонъ‑Освальдъ Константиновъ, и в небольшом приходе Супрасль, где поселились немецкие колонисты и промышленники, например, Энгельсъ Jоаннъ‑Мария-Отто. Алфавитные списки крещеных из других приходов, как правило, не содержат двойных имен или содержат один или несколько их единиц. Опубликованные алфавитные указатели фамилий и имен детей, родившихся в Белостокском деканате в 1885 г., и добавленные к ним филологические комментарии позволят подробно описать изменения, произошедшие в наименованиях этой территории под влиянием русского языка. Публикация ценных рукописных источников, богатых собственными именами, должна, в частности, значительно облегчить сбор имен, использованных в анализируемый период, разработку частотного словаря имен, составление словаря фамилий и их труктурнo‑семантический, типолого‑статистический и социолого‑культурный3 анализы. Редактирование следующих томов книг послужило бы основой для активизации исследований и написания монографии, посвященной антропонимии Подляшья XIX века, которая все еще остается за пределами досягаемости реальных возможностей. В монографии стоит определить роль 3 Последний подход потребует ссылки на метрические записи, которые содержат полную информацию о происхождении и социальном статусе родителей, их именах и т. д. фамилии в общественной и семейной жизни в контексте изменений, произошедших в антропонимической системе, о которых писала Зофия Калета: «Широко распространенное убеждение в правильности культивирования традиции иметь ту же фамилию, что и другие члены семьи, возникла не только из‑за необходимости более точно идентифицировать людей в развивающемся обществе, но и из эмоционального отношения поляков к своей фамилии еще в средние века, а также из‑за роли, которую семья играла в политической и общественной жизни, а отец играл в семье»4. Установленная обычаем в исторический период фамилия былa ценностью, выражением традиции общего происхождения данной семьи. Родовая фамилия была символом семьи, связующим звеном всех ее членов на протяжении поколений. Когда фамилии претерпели навязанные изменения – сначала в период российского раздела, а затем в период их реполонизации, ситуация была не только эмоционально сложной. Носители измененных фамилий часто сталкивались с проблемами и в юридическом плане. Следовательно, публикация оригинальных списков личных названий может обогатить наши знания о развитии и судьбах польских фамилий.